"Воспоминания Зои о прощании с Батюшкой"

Отправление поезда предполагалось в 10 часов вечера с Ярославского вокзала. В восемь часов мы уже все были на вокзале. Зоя так описывает этот вечер: «…я помчалась на вокзал. Там были Верочка, Александра Евгеньевна, Юлия Васильевна и пять „матушкиных“ (матушки Любови: Варя, Дарья Александровна и др.). Носильщики и служащие были очень добры к нам, не гоняли, как всех, устанавливая очереди, бегали узнавать, нет ли где еще вагона, сказали, когда привезли…

Долго ждали. Отперли дверь, стали носить корзины с черным хлебом, два сундука, мешки с вещами. Потом снова открылась дверка, вышел красноармеец спиной с винтовкой, еще несколько, стали, как бы, оцепив дорогу, и прогнали восемь человек, совершенно оборванных, без пальто, в куртках, должно быть уголовных. Все закрылось. Господи, как мы молились, чтобы увидеть. Божией Матери, Св. Митрофанию. Ведь, неделями ожидают, ночью увозят — нельзя же день и ночь на вокзале быть при всем желании. Верочка все ко мне обращалась: ах, если бы увидеть! Я да и она, тоже, решили, что, если увидим, все-таки, значит Бог не совсем отнял милость Свою от нас. Вторая партия прошла с такой же торжественностью. Опять впечатление скорее уголовных, но лучше уже одеты. Больше „восточные человеки“. Кажется, в этой партии было две женщины, в шляпках, обтрепанные, жалкие.

Через долгий промежуток — третья партия. Эту погнали бегом. Батюшка шел последним. Мы выстроились до вагона. Я поклонилась. Говорят в этот момент он улыбнулся, увидав нас. Но я этого не видела. То, что те бежали бегом создало в дверях задержку. Батюшка шел медленно и долго стоял у вагона, приподнимал шляпу, благословлял несколько раз маленькими крестами, кивал головой, осматривая каждую внимательно. Но все отворачивался. Взглянет, благословит и отвернется. Лицо его совершенно изменилось, узнать трудно. И такая скорбь выражалось на нем. Вероятно, Батюшка плакал. Через плечи были перекинуты мешки, корзинки, одеяло красное, ситцевое. Шляпа осенняя и та уменьшилась, сжалась как-то, волосы будто в беспорядке. Верочка говорила, что лучше бы не видеть… „как агнец на заклание“… Все плакали, а я нет, я только смотрела и все подвигалась ближе к вагону. Конвойный придерживал Батюшку двумя пальцами за рукав и смеялся, глядя на нас. Я была совсем близко. И скорбь бесконечная и счастлива тоже была безгранично. Наконец, Батюшка обернулся в последний раз, благословил „прощайте“ — одними губами. И вошел в вагон. Дверь закрылась. Я думала уйти, но все говорили, что Батюшка чувствует, что мы здесь, надо ждать отхода поезда.

Приехали опоздавшие. Слез было без конца. Стали гонять от вагона. Служащие подходили и говорили потихоньку, что лучше расходиться, что „ему“ плохо будет. Матушка Любовь и здесь не успокаивалась, подходила к конвойным, просила подвести к окну. Один служащий советовал с другой стороны вагона зайти. В вагоне было темно, мелькали свечи. С той стороны только два окна. Оказалось, что заключенные, именно, с той стороны и были. Может быть, Батюшка мог нас видеть. Окна не вполне матовые, но и не светлые. С этой стороны две двери и шесть окон. Как потом оказалось, коридор, в нем конвойные, а в стене маленькие квадратные окошечки. Оттуда смотрели некоторые. Когда поезд тронулся, все почему-то осветилось немного. Двое наших увидали Батюшку, стоящего у двери и благословлявшего нас. Значит он мог и опоздавших увидеть.

Многие побежали за вагоном, поезд шел очень медленно. Конвойный закрыл окно щитом. Все крестили вслед. Слава Богу за все…»



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление