"Воспоминания Зои о третьей поездке в Балашиху"

Третья поездка (9-го августа) была чудесная, еще лучше первой. Август я люблю больше всех месяцев В году: он светлый и мирный и какой-то религиозный. Весной и в августе в воздухе бывает что-то особенное. Мало того, что свежо и не жарко, нет, что-то более тонкое. Определить этого нельзя, но про весну все это знают. Весна бодрит, но тревожит, влечет куда-то, даже и тогда, когда до романтических грез не доходит. Август, наоборот, дает счастье здесь, в себе и если не молишься, то все же ощущаешь близость чего-то святого, как В церкви после службы.

Батюшка встретил меня недалеко от каменодробилки в кустах. Повел на закрытую со всех сторон полянку. Мы сели на траву и стали разговаривать. Говорили о маминой болезни, о мальчиках Батюшки и матушке, но дело не в теме. Как мне определить это? Я все пишу: «Батюшка был добрый, но и первые пять лет «в светлые периоды» Батюшка «был добрый» и на шестом году, «добрый», уже несколько иначе, а на седьмом еще иначе. В церкви добрый по-своему, в Балашихе — по-своему.

Поговорив немного, пошли домой. Пока я обедала, Батюшка подметал сад. Потом стал меня рисовать. Долго усаживал, перекрестился, потом среди работы, просил матушку: «посидеть, чтобы Зоин нос удался: «Я сидела не шевелясь, не сводя глаз с травки. Батюшка не разговаривал, только время от времени произносил ободрительные фразы, что я сижу неподвижно — не так как Николай Александрович, который все время вертелся. Мне было бесконечно хорошо. Мирно, тихо, тихо, точно сливалась с лесом, с небом, с травой, со всей августовской природой. А Батюшка еще благодарил меня: «Проси теперь, чего хочешь, до полцарства». Я подумала: «Апостольник не дадите, а больше мне ничего не надо, да сейчас и апостольник далеко-далеко, не до него». И сказала: «Я должно быть самый счастливый человек на свете, ничего мне не хочется».

Портрет вышел удивительный: губы еще обыкновенные, мои, все остальное — я и не я, какая-то утонченная, одухотворенная. Я всегда удивлялась, как Батюшка может быть добрым ко мне, даже хвалить иногда. Ошибается ли он во мне коренным образом? И вот иногда мне представляется, что он видит не то, что есть, а будущее может быть на том свете имеющее быть исправление. И портрет этот как раз этой теорией можно объяснить и сделать надпись к нему: «3оя на том свете».

Потом ходили гулять, по моей просьбе «к воде». Гостей было мало: Елена Ивановна и Николай Александрович. Последнего увидала лишь издали — он где-то гулял. А Елена Ивановна бродила кругом, пока шло рисование, в каком-то неопределенном положении, и на прогулке себя не особенно ладно чувствовала. Почему-то Батюшка предпочитает или большое общество всех толмачевцев сразу, или уж разговаривает с кем-нибудь одним, а втроем у него не выходит. Это отчасти жаль. Хорошо слушать, спрятавшись за чьей-нибудь спиной. Мы после даже говорили с Батюшкой на эту тему, он подтвердил, что мое наблюдение верно, но причины я так и не поняла. Вероятно, просто личная особенность.

Проводил меня Батюшка в этот раз только до деревни: благословил и долго смотрел вслед. Счастлива я была через край — видно Батюшка готовил меня к тому, что меня ожидало.



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление