Злополучный поклонник.

Как раз в эти дни немилости одолело меня новое искушение. Я любила заниматься богословием в читальне Исторического музея. Туда можно было приносить свои книги. Я пользовалась этим регулярно и три вечера в неделю (понедельник, среду и пятницу) проводила в читальне. Приходила я туда часам к трем дня и сидела до самого закрытия, т. е. до 10 часов вечера. Книги, которые я приносила с собой и читала, нередко возбуждали любопытство соседей по столу. Но от любопытных соседей я пересаживалась на другое место, на вопросы отвечала молчанием. Но в один из последних дней меня упорно стал преследовать какой-то молодой человек довольно неказистой наружности. Мне нельзя было поднять от книги глаз, чтобы не встретить его жалобный как будто просящий взгляд. Не помогло и мое перемещение за другой стол. Через несколько минут он уже сидел напротив меня. Когда прозвенел звонок и я пошла домой, он пошел рядом со мной и попытался заговорить, я ему не отвечала ни слова, но он все-таки не отставал и проводил меня до самого дому. В следующий раз повторилось то же самое. Меня смущало такое упорное преследование, становилось жалко этого человека, и в третий раз, когда он все так же настойчиво провожал меня, пытаясь заговорить, я не выдержала и ответила ему что-то. Завязался разговор. Он рассказал мне о себе всячески стараясь показать свое расположение ко мне.

Рассказывать об этом Батюшке мне пришлось как раз под Введение. Батюшка рассердился на меня за этот разговор и сказал: «Ну, заварила кашу, теперь сама и расхлебывай». Спустя несколько дней после этого у меня явилась необходимость поговорить с Батюшкой. Матушка Любовь настойчиво предлагала мне заниматься законом Божием с Дорой и Иллириком (детьми умершей Варвары Николаевны). Прежде чем начинать занятия, мне необходимо было посоветоваться с Батюшкой. Я попросила после обедни в один день разрешения поговорить. Батюшка разрешил мне остаться. В церкви уже никого не было, когда он вышел ко мне на клирос из алтаря. «Ну, как твои брачные дела?» — спросил он вдруг меня громко самым добродушным тоном. От неожиданности и от ужаса я онемела. «Что же ты хотела меня спросить?» — продолжал Батюшка как ни в чем ни бывало. Я молчала. Язык мой решительно не ворочался, я не могла выдавить из себя ни слова. Тогда Батюшка резко повернулся и ушел в алтарь, а я пошла к свечному ящику доставать ключи. Через несколько секунд Батюшка вышел одетым, молча запер храм, молча отдал мне ключи и ушел. Я, занеся ключи матушке Любови, медленно пошла домой, не понимая сама, что это такое со мной произошло. Только дома, после значительного числа поклонов, я опомнилась от обиды, смирилась и решила просить прощения у Батюшки, поняв, что эти обидные слова принесли мне пользу, изгнав из сердца моего всякую ненужную жалость к моему злополучному поклоннику. После всенощной я подошла к Батюшке за ширмы (он исповедовал), поклонилась ему в ноги и просила простить меня, передав ему письмо, в котором подробно объясняла свое состояние после его слов и пользу, которую я от них получила. Батюшка ничего не ответил мне на мои слова. Он молча взял у меня из рук письмо, молча благословил меня, крепко прижав мою голову к своей груди и также молча отпустил. И, хотя, по-видимому, Батюшка больше не сердился на меня, его отношение ко мне не изменилось, так что я совсем пришла в уныние.

Я собиралась говеть на свой день рождения 5-го (18) декабря. На вопрос, когда мне исповедаться, Батюшка ответил обычным ему теперь холодным тоном: «За всенощной под 5-е декабря». Но у меня было уже настолько тяжелое состояние души, что я не могла ждать до этого вечера и попросила разрешения поговеть на Варварин день. Батюшка позволил. Всю всенощную под Варварин день я проплакала в Покровском приделе (служили в Никольском) и горячо просила великомученицу Варвару помочь мне. Молитва моя была услышана. Батюшка мне все простил и был очень ласков и внимателен на исповеди.

Искушение миновало. Мне казалось, что в этом году я два дня подряд праздную свое рождение, потому что в Варварин день я чувствовала настоящий праздник, а в день моего рождения Батюшка служил для меня благодарственный молебен, несмотря на то, что было воскресение и обедня, кончившаяся поздно. На другой день, после Николина дня, я была у Батюшки на уроке греческого языка, и все пошло по-старому. Искушение в Историческом музее скоро разрешилось. Мне удалось избавиться от моего поклонника, поговорив однажды с ним очень резко, и он перестал меня так настойчиво преследовать. Но окончательно от него избавиться помог мне Батюшка.

После Рождества он тоже стал ходить заниматься в Исторический музей. Однажды, когда я сидела недалеко от Батюшки за одним с ним столом в читальне, напротив меня сел этот злополучный молодой человек и по своему обычаю стал поедать меня глазами. Я тихонько шепнула Батюшке: «Этот самый». Батюшка так грозно взглянул на него, что бедняга испугался и сразу же пересел за другой стол. Больше он меня не преследовал.



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление